Она слишком устала, чтобы думать, почему эти спутанные космы на голове, которые не должны вызывать ничего, кроме отвращения, так ему нравятся. Он, кажется, решил, что если она молчит, то, значит, ему можно продолжать играть ее локонами. Словно щеткой он расчесывал их пальцами. Нежность, с которой его большая рука ласкала ее волосы, вызывала томление в груди Николь. Она схватила его за руку.

– Больше не надо, – тихо попросила, – ты прав.

Когда они встали, к ним подошла выбравшаяся из-под стола Ройя. Николь взяла лампу, потом погасила огонь в зале и прихватила ведро с чистой водой. Гиллиам поднял на руки своего спящего оруженосца. Все вместе они пересекли внутренний дворик и направились к себе в башню.

В комнате Гиллиам положил Джоса на тюфяк, и Николь принялась раздевать мальчика. Ройя терпелива ждала. Потом заняла свое место рядом с маленьким оруженосцем. Николь осмелилась осторожно прикоснуться к Ройе. Собака зажмурилась и махнула хвостом. Во сне Джос придвинулся к собаке ближе, а потом обхватил ее рукой за шею.

– Я тебе не рассказывал? Джос, оказывается, терпеть не может собак. – Гиллиам засмеялся, снимая рубашку и тунику.

– Да, он говорил, – кивнула Николь, опускаясь перед Гиллиамом на колени, чтобы помочь ему разуться. Потом она поднялась, ожидая, когда он разденется, чтобы, как полагается жене, развесить одежду мужа, а обувь поставить к двери. – Твой оруженосец довольно странный мальчишка.

– Но день ото дня ему становится все веселей, – сказал Гиллиам, забираясь под одеяло. – Ты завтра собираешься колоть свиней?

– Да, первым делом. А что? – Николь торопливо разделась и набросила свое платье на вещи Гиллиама. Потом нырнула в постель, дрожа от холода и торопливо натягивая одеяло до подбородка.

– Тогда не забудь прихватить для него пузырь, ладно?

Надутые свиные пузыри были привычной игрушкой каждого мальчика. Особенно в этом сезоне.

– Прекрасная мысль, – сказала она, задергивая полог вокруг кровати. – Ему понравится. – Она повернулась на бок и сразу провалилась в сон.

ГЛАВА 15

Николь опоздала на обед, потому что провозилась с игрушкой для Джослина дольше, чем рассчитывала. Когда она вошла в зал, Гиллиам и мальчик почти закончили есть. На обед была тушеная рыба. Гиллиам окликнул Николь, вошедшую вместе с Уиной:

– Извини, мы начали без тебя. – И добавил себе тушеной рыбы.

– Я сама опоздала.

Николь остановилась возле двери, вытирая ноги и развязывая узел накидки на плече. Откуда ни возьмись появилась Ройя и уселась перед ней, раскрыв пасть и свесив влажный язык.

– Подержи-ка, Уина, – тихо попросила Николь, протягивая надутый пузырь женщине и придерживая накидку за уголки.

Сегодня дождь не такой сильный, как вчера, но она полдня провела на улице. Николь несколько раз встряхнула накидку, пока с нее слетали капли, которые Ройя изо всех сил старалась поймать.

– Глупый ты зверь, – сказала она собаке, снова завязывая накидку. И волкодав еще сильнее оскалил зубы, будто соглашаясь.

Забрав пузырь у Уины, Николь спрятала его за спиной и через всю комнату направилась к дальнему столу. Томас, как всегда, сидел во главе правого стола, стоявшего выше того, за которым обедали солдаты, охранявшие стены Эшби. На сей раз она никак не выделила Томаса из всех присутствующих, хотя раньше поступала так всегда. Николь чувствовала свою вину перед ним и поэтому смотрела прямо перед собой. Неужели Томас тоже думает, что за тем убийством стоит Хью? Если так, то управляющий никогда ее не простит – ее самоуверенность уже обошлась ему однажды слишком дорого.

Она села на скамейку рядом с Гиллиамом, на теперь уже привычное для нее место.

– Присутствие управляющего беспокоит тебя? Я могу ему сказать, чтобы он больше не обедал с нами, – предложил муж.

Николь испуганно взглянула на Гиллиама.

– Нет, – коротко сказала она. – По традиции управляющий Эшби завтракает и обедает с нами. Ты не можешь отказать ему в этом. – Желая перевести разговор на более приятную тему, девушка через стол обратилась к мальчику: – Джослин, у меня есть для тебя кое-что. – Николь вынула из-за спины надутый свиной пузырь и потрясла им перед носом оруженосца. Бобы внутри тонкой оболочки загремели.

– Боже, что это? – выдохнул Джослин, уставившись на игрушку, но даже не пытаясь потянуться к ней и уж тем более взять в руки.

Она удивленно посмотрела на мальчика и положила мяч посередине стола.

– Джос, это пузырь. Его можно кидать… понимаешь, бросать.

Кажется, Гиллиам тоже был совершенно ошарашен.

– Послушай, ты ведь не хочешь сказать, что у тебя никогда в жизни не было мяча? Все мальчишки осенью играют в такие пузыри.

Джос посмотрел на своего господина; на лице мальчика было совершенно взрослое выражение.

– Это забава для простолюдинов. Моя мама – леди, она не одобряет таких игр.

Николь рассмеялась, а Гиллиам от хохота едва не свалился со скамейки. Невозмутимый ответ Джоса потряс его.

– Ну тогда я простолюдин! – воскликнул он. – Да что это за мать, которая лишает сына мальчишеских радостей?

– Моя радость, милорд, это перо и пергамент, – объяснил мальчик.

– Ты умеешь писать и читать? – удивилась Николь.

Кроме церковников, читать и писать умели лишь лорд Рэналф и его жена. Все остальные, по крайней мере те, кого она знала, для этого нанимали монахов или кого-то еще.

– Да, это единственное, на что я способен. – Признание, которое, казалось, должно было прозвучать самоуничижительно, Джослин сделал с большой гордостью.

– Неправда, – коротко возразил Гиллиам. – Посмотри, – он взял со стола пузырь и потряс его. – Держи.

– Зачем? – спросил мальчик со вздохом. – Я не умею ни кидать его, ни ловить.

Николь скептически посмотрела на Джослина.

– Ты ведь только что сказал, что тебе никогда не разрешали этим заниматься. Так откуда ты можешь знать, поймаешь ли его?

– Я знаю, – совершенно уверенно заявил мальчик, потом угрюмо взял ложку и поднес ко рту. – Я не могу делать то, что могут все.

Николь подумала, что это уж слишком: пора ему перестать играть роль беспомощного ребенка.

– А ты попробуй, – предложил Гиллиам бесстрастно. – Давай, парень, поднимай руку.

– Я не могу, – упорствовал Джослин, печально качая головой.

– Подними руку, – снова повторил его наставник тихим голосом.

Николь посмотрела на мужа. Гиллиам явно начинал сердиться. Он нахмурился, и хотя во взгляде не было ничего пугающего, веселое настроение как рукой сняло.

– Джослин, попытайся, – сказала Николь и тут же одернула себя: чего ради она вмешивается?

– Не хотел бы показаться невежливым, но я даже не хочу пробовать. – Мальчик словно воздвигал каменную стену между собой и тем, что он, по его мнению, не мог делать.

Пузырь, брошенный Гиллиамом, стукнулся о голову мальчика и отскочил к Николь. Парнишка изумленно заморгал, а девушка между тем подхватила пузырь. Гиллиам молча махнул ей рукой, давая знак, чтобы она кинула обратно. Николь кивнула, и пузырь снова перелетел через стол и ударил Джослина по макушке. Гиллиам схватил его.

– Что вы делаете? – сердито и испуганно воскликнул Джослин, потом, как бы опомнившись, добавил: – Милорд!

– Подними руки, мальчик, – сказал Гиллиам спокойно и тихо.

Джослин уставился на молодого рыцаря. Его нижняя челюсть окаменела, лицо напряглось – мальчик был полон решимости отказаться. Пузырь снова загремел и ударился о его голову. Потом еще раз.

Джос сердито взвизгнул, как щенок, которого только что оторвали от материнского соска. Когда Гиллиам в очередной раз бросил ему пузырь, прицелившись в голову, тот поймал его без всякого труда.

– Посмотрите-ка, миледи, наш Джос только что сам поймал мяч! – засмеялся Гиллиам. – Ну что скажешь, Джос? Что думаешь? Ты совершил невозможное: не умел, но поймал!

Джос прижал мяч к груди, удивленно вытаращив глаза.

– Я поймал его, – прошептал он, потом уставился на пузырь в своих руках. – Я поймал его.